Пролог:
Жизнь - это болезнь со стопроцентным летальным исходом. А.Калугин,Снежная Слепота
Из темного зева туннеля подул ветер и старший пограничник станции «Площади Ленина» поежился, плотнее укутываясь в зимний ватник. Вслед за порывом ветра последовал заунывный и протяжный вой неведомого существа, в нотках которого чувствовалась боль. Разведенный между проржавевшими рельсами небольшой костер не помогал. Мороз все равно пробирал до костей, и он явно не имел никакого отношения к обычному физическому холоду. Это был страх. Колючий и липкий, который туманил разум, превращая человека в животное, заставляя обо всём забыть, о будущем, о родных, о друзьях, лишь бы спасти свою собственную шкуру. И бесконечная тоска от безвозвратно потерянной ценной вещи. Жизни. Настоящей, полной радости и любви, не жалким подобием, которая сейчас в агонии трепыхалась в подземельях, а именно настоящей. Но нет там жизни, где нет мира. В мире, где, когда то безраздельно властвовало одно существо. Хитрое, хищное, сильное и, что самое главное, разумное. Человек. Тысячелетиями, взбираясь на вершину пищевой цепочки, он исключительно благодаря своей разумности, опередил другие виды, задавив их в зародыше, убрав всех конкурентов, продолжая развиваться. Человек создал цивилизацию, к которой большинство из нового поколения получил зависимость, постепенно забывая исторический быт, культуру и, наконец, охотничьи навыки, которыми мастерски обладали их же древние предки. Навыки для выживания в жёстком климате и от окружающей местной агрессивной фауны. А теперь жалкие потомки оказывались беспомощны с голыми руками перед разъяренным секачом, они могли запросто заблудиться в небольшой роще и умереть там же от жажды и голода, в не состоянии добыть воду и пищу. Их могли убить даже природные стихии. Даже безобидные травоядные. Человек отвык, расслабился. Он создал грозное оружие, которым можно за раз унести миллионы жизней. И если кто-то будет ему угрожать, он запросто уберет агрессора. И ведь погрозили. Так погрозили, что за два часа поверхность Земли стала почти необитаемой, а вся цивилизация в один миг рухнула, погребая под своим исполинским весом все научные достижения. В новой среде обитания человек оказался совершенно беспомощным, раздавленным, а те существа, которые с позором когда то опустились на самое дно, теперь продолжили прогрессировать. Они вполне вольготно ощутили себя в новом мире, а гордое существо, по имени Человек, глубоко зарылось в норы от навалившихся проблем, не в состоянии их решить. И всё потому, что это существо расслабилось, а вовремя браться за голову теперь слишком поздно. Слишком. Вахтер вздохнул, отгоняя мрачные рассуждения. К чему они сейчас вообще? Всё равно уже ничего не изменишь… Он, кряхтя, поднялся и, поправив ремень АКСУ, отошёл от костра, вокруг которого собрались молчаливые и угрюмые дозорные, и подошёл к мешкам с песком, на ходу надевая гражданский ГП-5. Здесь туннель шёл на подъём, к поверхности, и поэтому, чтобы не схлопотать лишнюю дозу, наглотавшись радиоактивной пыли, им приходилось натягивать эти намордники и одеваться в плотную одежду, так как костюм химзащиты – слишком дорогое удовольствие для обычных стражников туннеля. Подойдя к «корду», за которым пристроился сослуживец, как в шутку называли товарищей по дежурству, он глухо спросил: - Как там, ничего? Пожилой пулеметчик помедлил с ответом, вглядываясь во мрак: - Сдается мне, Сема, что там кто-то скребётся. - Банки не гремели? – тревожно спросил старший караулки и подошёл к прожектору, находящийся по правую руку от пулемета. Чтобы не тратить понапрасну нынче драгоценное электричество, освещая туннель мощным светилом, караульщики сделали простую, но эффективную сигнализацию, обвесив проход веревками, на которые прикрепили пустые консервные банки, что делало практически невозможным бесшумное проникновение врага. - Да нет, что-то не слышал пока, ты же знаешь, слух у меня острый. Да погодь ты! - засуетился старик, поводя стволом крупнокалиберного пулемета, – Вдруг ветер какой, шевелит листву?.. Её тут завались! – он провел носком хоженого армейского берца по коричнево-жёлтым листьям, – На фига впустую тратить электричество? - Ага, знаю я эту листву, - с сарказмом осадил экономного деда старший, возясь с прожектором – Про «комсомолку» забыл что ли? Там тоже были листья, так много, что потом кишки тех чудаков долго собирали, земля им пухом. - То-то «комсомолка», там «пионерка», а тут… - Старик осекся, так как старший караульщик, щелкнув, наконец, выключателем, рассек плотную темноту, словно ножом, нестерпимо ярким лучом прожектора. - Что за … - выпучил глаза тот, дрожащими руками нащупывая гашетку. В кругу света, под переплетением веревок, лежал человек. Из лохмотьев, в которых угадывались разодранные обрывки химзащитного костюма, сочилась кровь, оставляя за собой тёмно-красную дорожку. Вместо лица кровавое месиво. Тот что-то прохрипев, уткнулся в рельсы, в не состоянии удерживать вес головы. - Кто таков?! – гаркнул Семен, держа пришельца на прицеле. Неизвестный не ответил, продолжая лежать в той же позе, истекая кровью. Старший дозора неуверенно переглянулся с пулеметчиком. А потом, удерживая в одной руке автомат, он перепрыгнул через мешки, и, пристроив приклад АКСУ к плечу, подошёл к пришельцу, осторожно перешагивая сигнализации. Указательный палец в толстой перчатке дрожал, в любой момент готовый вжать спусковой крючок до упора, едва ли неизвестный проявит агрессию. Чуть отведя в сторону ствол «укорота», Семен, наклонившись, перевернул на бок нежданного гостя. - Сема, что там?.. – нетерпеливо окликнул старшего дед. Тот лишь раздраженно махнул рукой. - Иди лучше помоги дотащить этого прибылого к доктору нашему – он осторожно приподнял пришельца. - «Хобот» надень! – рявкнул он подошедшему пожилому вахтеру – Давай, ты за руки. Похоже, нашлись смертнички наши. Точнее то, что от них осталось…
|
